© Денис Паничкин

Так как я не нуждаюсь в офисе, а принимаю заказы на курсовые работы или тексты для сайтов по выезду, не говоря уже о работе агента по недвижимости, то ездить приходится очень много. Какие они разные, территории, на которых я бываю! Разве что Рыбацкое при первом знакомстве мне много лет назад показалось миниатюрной копией Купчино: такая же наземная крытая конечная станция метрополитена рядом с трамвайным кольцом и автобусной остановкой, и «О̛ Кей Экспресс» вместо «настоящего» магазина той же сети. Но как сильно Пискарёвка и Полюстрово отличаются от Волковки и Ульянки, как разительно отличаются тихие Коломяги от соседнего жестокого Юнтолова, и насколько Средняя Рогатка не похожа на Южно-Приморский. Даже две Сосновки – северная и южная – совершенно разные.

Вне «исторической части» Санкт-Петербурга можно видеть совсем другой город, и даже не один. «По ту сторону реки», то есть по правому берегу Невы, или к северу от Большой Невки, но сильнее всего – южнее Обводного канала чувствуются эти отличия.

Там есть свои достопримечательности, и они достойны экскурсий не меньше, чем «исторический центр».

И всему этому, несомненно, нужно отдельное имя. Ни одно из имён – Санкт-Петербург, Петроград или Ленинград – не может охватить всего этого.

Мне даже вспоминаются дни – вскоре после первого впечатления от Рыбацкого как «мини-Купчина», - когда я осенним вечером ехал в автомобиле, управляемом встреченной в те дни «якобы роковой женщиной» (она любила играть эту заученную роль), и при проезде мимо Петропавловской крепости эта женщина, зная немного о моём иногороднем прошлом, мне сказала: «Вот здесь начиналась история нашего города», с подчёркнутым превосходством, как будто она родилась и выросла здесь (как я узнал впоследствии, она приехала позже меня, поскольку не поверила, что поезда в метрополитене некогда с «Достоевской» прибывали на «Садовую», а не на «Спасскую»).

Настоящее имя возникло неожиданно. Один раз – весной 2015 года - я ехал в Колпино через Рыбацкое, Металлострой, Усть-Ижору и Понтонный и подумал, что бесспорное право России на эти земли возникло именно здесь, и раньше. «Еду по Александро-Невским местам», - подумал я. А за день до этого я узнал о «Евроазиатской симфонии», где описывается вымышленное государство, огромная, в одну пятую, а то и четвёртую часть суши страна, на просторах которой мирно живут бок о бок люди сотен национальностей и десятков конфессий, указаны три столицы: Ханбалык (Пекин) на востоке, Каракорум в центре и Александрия Невская (Санкт-Петербург) на северо-западе.

Александрия Невская – это и есть настоящее имя города (или городов, множественное число уместнее в силу указанных выше территориальных несходств).

И это название обогатилось новым смыслом, когда я вспомнил про представление о Москве как о «Третьем Риме», всё больше напоминающем Рим оригинальный, с его «культурой богатого хама». И уместно этому Риму противопоставить восточную (оригинальную египетскую) Александрию, со своими научными и культурными традициями.

Александрия Невская – это не просто имя. Это и выражение того, что Санкт-Петербург не должен превратиться в зловещий Ниеншанц с его высокомерием «коренных» и дискриминацией «приезжих». Обида для меня понятная, усиленная сложившимся преставлением, что «этот город не всех принимает». Я открыто говорю: я приехал сюда не гостем. И одна из моих задач – чтобы названное представление прекратило своё существование. Одно время я даже отработал особое поведение: я не только не стараюсь «вписываться», но даже подчёркиваю то, что я приезжий – до произнесения отдельных слов (то есть: если мне известно, что «коренные» употребляют какое-то слово, я сознательно его не использую). Но требовать отношения к себе я намерен, причём повседневно, такого, которое и к привилегированным «коренным» только по большим праздникам бывает. Потому что я умею - быть, как очень немногие, и не умею, даже не желаю учиться - казаться.

И, как очень немногие, я осознаю, что Санкт-Петербург должен стать Александрией Невской, чтобы не оказаться Ниеншанцем. Чтобы известная по стендам на остановках общественного транспорта социальная реклама Санкт-Петербурга как города более ста национальностей и всех религий не вызывала сомнений. И в этом – общественная значимость того, что я готов предложить.